«БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ»: Или как героев сделали жертвами.

«БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ»

31 Октября 2010

Или как героев сделали жертвами

Я долго ожидал, когда в прокате появится «Брестская крепость», потому что снимали белорусы, и я был уверен, что в фильме не будет сплошных геббельско-власовских помоев, которые вливаются с экранов в головы наших россиянских сограждан последние двадцать лет — никаких штрафбатов, заградотрядов, уродов‑комиссаров, упырей-нквдшников и подобной мерзости.

В общем, я надеялся на качественный, патриотичный и честный фильм о героической обороне Брестской крепости. Смущало только одно — наличие в команде создателей фильма представителей российских киношных кругов. Думал, без хорошей ложки дегтя фильму явно не обойтись, естественно, так и получилось.

Поехали компанией: я, жена, ее сестра с другом. И я настоял на том, что сыну обязательно нужно это увидеть. Пусть там будут оторванные руки и ноги, пусть знает, что это война, это не компьютерная «Call of Duty». Что были такие фашисты, и были НАШИ. И то, что герой — это не тот, кто без промаха шмаляет из автомата врагов, а тот, кто за Родину поднялся на пулемет и упал сраженный, но не побежденный.

После фильма жена с сестрой вышли из зала со слезами на глазах, друг и сын — угрюмые, а я злой. Нет, не оттого, что фильм получился никчёмный. Напротив, оттого, что фильм получился неплохой, а на фоне сплошной дряни, снимаемой в РФ про войну — можно сказать, что даже сильный.

И именно это злит меня больше всего. Потому что это фильм вовсе не про героическую защиту Родины, не про советский, а про какой‑то другой народ. Снято профессионально, но такое ощущение, что снимали иностранцы — такое же ощущение возникает, когда видишь зарубежные фильмы, в которых неплохие зарубежные актёры играют русских людей.

Чувствуется, что во всём — не только в мелочах, но и в самом духе, в лицах актёров — упущено что‑то важное, трудно выразимое словами. Понятно: русский и не русский человек будут бессознательно выражать некоторые ключевые вещи по‑разному. Примерно такое же ощущение было и здесь: снято качественно, но уже совсем не советскими и даже не вполне русскими людьми.

Сейчас этот фильм уже стали называть «советским». Ну, на безрыбье и рак может показаться рыбой и после десятилетий гнусного вранья про наших дедов даже такой фильм может показаться советским.

Фильм, как и ожидалось, начинается с прекрасного субботнего дня 21 июня 1941 года. В парке крепости играет оркестр, люди танцуют, фотографируются, любят друг друга.

Привезли кино. Нет, думают люди, войны не будет. Но мы‑то знаем, что многим из них жить осталось всего несколько часов. А кроме нас это подозревает старый майор, прошедший Испанию, Финляндию и Халхин-гол. Нужно выводить войска из крепости, думает он. Здесь они в мешке. Молодец, майор, умный, да ещё и стратег!

Именно таким должен быть майор в представлении режиссёра и автора сценария. Вопросы передислокации двух дивизий — это уровень, как минимум командарма, а то и командующего округом с их уровнем информации, майорам в принципе не доступны. А что если дивизии специально подставляют под удар противника, чтобы потом, к примеру, ударить во фланг? В армии не то что майору — комдиву замысла командования знать не дано.

Ну, а тут никому и в голову не пришло, а вот, поди ж ты, старый майор всё знает. Ему, коль он так силён в стратегии, надо бы озаботиться не проблемами командарма, а своими прямыми обязанностями — подготовкой вверенного ему подразделения к боевым действиям. Если он считает, что придётся обороняться в крепости, то подготовься к обороне хоть как‑то, например, воду запаси, вон солдат сколько в подчинении — для этого что, тоже приказ командарма нужен?

Однако киношный майор, всё зная наперёд, продолжает думать о делах стратегических, мало интересуясь своими непосредственными обязанностями.

Тем временем, решение вопроса о выводе войск откладывают на 27‑е. Кто «откладывает» — не говорится, но современным зрителям, чьи головы наполнены помоями из россиянского дуроскопа, сразу становится всё ясно: «тупой самодур Сталин», несмотря на все сообщения, не верит, что начнётся война. «Всем нормальным людям очевидно» — вон сколько народу в зале сидит, а вот «кровавому диктатору» не очевидно.

Это не сказано прямо, но к этому зритель подходит сам и это создаёт более сильное воздействие, чем прямое промывание мозгов. Я не хочу обсуждать причины, почему авторы фильма представили это таким образом. Приказ срочно вывести войска в летние лагеря был отдан Москвой 17 июня, но очень странным образом выполнен не был. И войска были оставлены в крепости целенаправленно. Кем и почему — разговор особый.

Есть в фильме и ещё одна подлость, причём крупная: энкавэдешник спрашивает в самом начале, типа, а кто тут сеет панику в отношении войны с нашим СОЮЗНИКОМ? Говорить, что гитлеровская Германия никогда не была союзником СССР тут излишне, и офицер НКВД никогда не мог бы ляпнуть такого, если он, конечно, был психически здоров.

Просто можно утверждать без вопросов: тот, кто вставил это утверждение в фильм — подонок и мерзавец. Можно не сомневаться, что эту фигу в кармане вставили «дорогие россияне».

«Это художественный фильм», — скажут мне. «Да, — соглашусь я, — это верно, только почему‑то в художественных фильмах наших предков регулярно выставляют хуже, чем они были, и по какой‑то странной причине художественный вымысел работает только в одну сторону?»

Последуем за режиссером, что же он хотел донести до нас? Вот он показывает людей — детей, жен, матерей. Сушатся простыни, в магазин завезли холодный лимонад. Она осталась в его каморке на ночь, где Он сделал ей предложение.

Первая любовь уводит детей ранним утром на рыбалку…

Война началась неожиданно. Гул моторов превратился в свист бомб и мир закончился. Герой-любовник, не может понять спросонья: «Учения? Что ж они так шумят‑то с утра?»

Рушатся здания, гибнут люди, гибнут женщины, гибнут дети. Гибнут лошади. Все бегут.

Старый майор собирает семью, выводит их из дома, требует бежать в подвалы, как учил. Вообще‑то к этому в те годы готовили всех советских людей на учениях по гражданской обороне. Но, в общем, капитан, спасает семью. Ани, дочери, нет: «Ну где же она?» Герой-любовник, забыв любимую невесту, выскочил из дома. Спасся. Молодец, хорошая реакция.

Только вот в настоящем русском фильме он стал бы в первую очередь спасать любимую, а в советском — любую женщину оказавшуюся рядом. Пусть в реальности так было не всегда, но так должен был вести себя советский человек, и фильмы помогали воспитывать такого человека.

Именно советский человек войну и выиграл. Вчерашний десятиклассник, который вырос на фильмах с такими идеалами и книге «Как закалялась сталь». А тут вот такой характерный герой современности — шкурник.

Трагическая ситуация стремительно развивается: какие‑то люди спасают лошадей из огня. Одна лошадь ранена, хрипит, солдат пристрелил ее. На этом его моральные силы кончились, истерик-эмо бросил карабин и куда‑то убежал. Ещё один современный герой.

Затихло. А вот и немцы. Они перекрыли пулеметами выход из крепости. Но народ, почище любых баранов, прёт на пулеметы так, что через минуту гора трупов закупоривает ворота, а люди все лезут, карабкаются на эту теплую, дымящуюся гору, чтобы через секунду стать ее частью.

Опять «видение автора» — такого в реальности не было. Паника в начале была, что неудивительно для внезапного нападения, но совершенно другая. Кстати, как были и герои с первых минут. Тогда почти моментально заработали советские снайперы, выбив немецких офицеров, чем сорвали манёвр штурмовых групп. Советские пулемётчики, ведя огонь с валов, практически сразу сорвали внезапный штурм с нескольких направлений.

Немецкие штурмгруппен, захватывавшие мосты, потеряли три четверти личного состава. То есть сопротивление наших войск было яростным. Настоящие, а не из киноподделок, немцы не стали залегать перед воротами, расстреливая мирных жителей. У них был чёткий приказ — немедленно штурмовать крепость, потому что дай противнику буквально лишние пятнадцать минут, и ты будешь уже зубами выгрызать его из казематов, ценой большой крови — как, кстати, и получилось.

В реальности немецкие штурмовые группы сразу пытались прорваться в крепость, стремясь не дать противнику опомниться и сковать его перемещения, заняв ключевые точки — чтобы подошедшие войска добили его по частям. Сорвали этот план солдаты и младшие командиры, встретив противника метким огнём.

Сопротивление началось сразу в нескольких местах крепости. Но видимо, это называется «правдой про войну» — показать наших людей истеричными баранами даже там, где они были героями. Ну и побольше мертвых, детей, плачущих у трупов убитых родителей, разорванных в куски тел и кровищи.

Надо, чтобы зрителя шокировало, тогда не так заметны станут, скажем, слабые и странные места фильма. Например, что немцы там тоже идиоты — вместо немедленного использования момента внезапности они увлекаются расстрелом толпы у ворот, дав противнику возможность организовать сопротивление.

Их киношные оппоненты тоже им под стать: они бегут не от ураганного огня под защиту стен, а напротив — от спасительных стен крепости, которым нипочём не то что пули, а даже снаряды полевой артиллерии.

И ведь все — то ли стратеги, включая женщин и детей, то ли провидцы, все с ходу нюхом наперёд знают, что крепость будет закупорена, и нашим войскам разблокировать её не удастся. Даже старый майор ещё этого не знает, в крепости обороняется, дурак, а тут чуть ли не каждая собака бежит прочь.

В общем, киношный майор пытается остановить толпу прущих «экстрасенсов». Мимо бежит пацан с трубой. Стой, играй! «И встал трубач в пылу и пламени. Трубу к губам своим прижал».

А в трубе дырка от осколка в кулак…

С парой зуботычин, но бегство было остановлено, и военнослужащие были направлены на занятие боевых позиций. Началась оборона Брестской крепости.

За «умелые действия» немцы сразу отдали бы командовавших таким штурмом под трибунал — ни попыток проникнуть через валы, ни через стены, чтобы расстрелять мечущихся солдат во дворе. Знай, штурмуй, зольдатен, через ворота, фюрер тебя не забудет.

Это ерунда, что в реальности к этому времени прорвавшийся в крепость немецкий штурмовой отряд был уже уничтожен, попав в огневой мешок.

Это ерунда, что немецкий пехотный батальон уже понеся тяжелые потери от огня разведывательного бронеотряда, уже отходил назад.

Это ерунда, что зенитчики крепости в первый же день сбили три немецких самолёта.

Это ерунда, что к этому времени, воспользовавшись замешательством фашистов, майор Гаврилов уже перегруппировывал силы восточного и западного фортов.

Нет‑с, ждём‑с подхода помощи, и деблокирования крепости силами кадровой Красной Армии. Так «художественно видит» режиссёр.

И вдруг. Женщины, дети, медперсонал госпиталя, раненые на мосту, за их спинами — немцы. Ишь, чего удумали, «рус сдавайся». Полковой комиссар в состоянии крайней прострации выходит к ним. Но, как оказалось, у него план. «Ложись», — кричит он по‑русски. Да, такого немцы не ожидали. Дети, женщины спасены.

Спасибо, конечно, что не показали комиссара кровавым упырём.

Отлично экипированные и красиво одетые немцы-юберменши грамотно косили безудержно храбрых русских воинов из пулемётов, пока те пытались выйти на дистанцию боя с саперными лопатками и табуретками. Отдадим должное режиссеру: русским это иногда удавалось, и тогда в заключительной части боя потери немцы тоже несли.

Воды нет, летчик «ишака», сбитый парой «худых», рассказал, что они в глубоком тылу. Что же делать? «Будем прорываться к своим», — решает комиссар.

Ночью, по красной ракете, в безнадежном рывке на вражеские пулеметы многие гибнут. Военврач-эмо застрелился. Я так и не понял, по какой причине. Но точно по личной. То ли устал, то ли не справился с операцией, что‑то не то отрезал.

Фашисты предлагают сдаться. Решили спасать женщин и детей. Оправили их в плен. Сами умираем, но не сдаемся. Тогда немцы сбросили 2‑х тонную БОМБУ на крепость. Очень эффектно шарахнуло. Люди, летящие по небу… По картинке никто после такого выжить не должен. И точно, даже фартовый парень оглох от разрыва.

После началась зачистка выживших. Женщины и дети, с небольшим количеством оставшихся бойцов с ужасом смотрят на ствол огнеметного танка, показавшийся в окне…

Капитан отправляет последних бойцов в прорыв. Как‑нибудь, по одиночке, глядишь, выберетесь — «я прикрою». Отдает фартовому подростку знамя. Он выберется, он расскажет о том, что тут было, и умирает, глядя на семейную фотокарточку, сделанную этим прекрасным солнечным днем 21 июня 1941 года.

И как окончательное раскрытие идеи режиссера — заключительный эпизод. Немцы сломили сопротивление. Все, бои закончились. Герой-любовник таки выжил, очнулся в воронке. Ошеломленный, он идет к немцам, ну куда ж ему ещё идти? «Ком цу мир Иван», то бишь иди ко мне.

«Держи!» — офицер, протягивает каску герою любовного фронта. В ней звездочки — серпастые, молоткастые звездочки. Снимай Иван их с пилоток бойцов, щедро насыпанных на полу клуба, где так недавно ты крутил кино. Рви Иван эти жидобольшевицкие звезды, и будет тебе жизнь. И он их рвет, улыбается ошалело, но рвет. И все бы ничего, и выжил бы он, да вот незадача, не окажись его невеста на этом полу.

Простил он супостатам звезды красные, убитых товарищей, забил на долг перед Родиной, да не простил им смерти любимой. Гранату принес он офицеру в каске со звездами — на, получи, фашист!

На этом фильм заканчивается. Что хотел сказать режиссёр, я так и не вполне понял — то ли нельзя доверять русским пленным прислуживать господам без надлежащего контроля, то ли русские сплошь истеричные дебилы? То ли хотел сказать, что в войне погибло много людей ни за понюшку табаку, то ли ещё что…

Но Брестская крепость стала знаменитой на весь мир вовсе не отчаянным сопротивлением гарнизона в первые восемь дней. А ведь немецкое командование отводило на полный захват крепости всего восемь часов. Это подвиг, безусловно. Но потрясло души людей не столько это, а то, что остатки гарнизона, уйдя в подземные казематы, продолжали сопротивление сначала небольшими группами, а потом и в одиночку ещё несколько месяцев.

Каждый день немецкие громкоговорители призывали к капитуляции, говорили, что сопротивление бесполезно, что Минск пал, что взята Москва.

Прообраз киношного майора — майор Гаврилов попал в плен тяжело раненым 23 июля — через тридцать два дня после начала войны. Но и после этого остатки гарнизона продолжали воевать. Без помощи, без надежды, без связи, без командиров, без комиссаров.

Более того, последний защитник Брестской крепости умер от голода (в подземных казематах были остатки продовольственных складов) всего за несколько месяцев до того, как Советская Армия освободила Белоруссию. В фильме нет ни слова про это.

В кино нет ни слова и про то, что оборона крепости держалась на коммунистах и комсомольцах. Перед последним штурмом крепости, это было 29 июля, ее защитники собрались на общее партийное собрание, куда пригласили и комсомольцев, и беспартийных. В этот момент им как раз был предъявлен ультиматум: сдавайтесь или уничтожим фугасными бомбами.

На общем собрании было принято решение сражаться до конца. Несколько десятков человек после собрания вступили в члены партии, чтобы умереть коммунистами. Всего этого в фильме нет.

Так про что же фильм, в конце концов?

Про то, как не повезло жителям и солдатам Брестской крепости. Началась война, они оказались в ловушке. Они были такие же, как и мы — обычные люди. Понимаете, мы, якобы, такие же, как и они. Вот эти жвачные животные жуют попкорн и наблюдают за «такими же, как они», умирающими, но не сдающимися.

Они воевали за свои семьи…

Слово Родина, по‑моему, ни разу не прозвучало в этом фильме. Тем более, СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РОДИНА.

Умирали и не сдавались они там, по фильму, выходит потому, что думали: в плену будет хуже, потому что упрямые были, потому что командиры так сказали, потому что не простить смерти супруги, детей. Но только не потому, что они защищали РОДИНУ. Это основное.

А в реальности было, мягко говоря, сильно не так, об этом не просто говорят, кричат воспоминания выживших, мемуары врагов, да и сами камни Брестской крепости.

Сейчас создатели современных киноподелок очень любят рекламировать свою продукцию утверждением, что фильм построен на событиях и документах, чтобы привлечь зрителя, утомлённого потоками гнусного вранья о нашей истории.

В смысле исторической достоверности эта всего лишь подделка под советские фильмы, безусловно не геббельсовские помои, вроде «Сволочей» или «Последнего бронепоезда». Однако закладываемые лживые идеологические вирусы в нём есть, причём такие, где ложь смешивается с полуправдой и умолчанием. И неплохое качество фильма делает их, поэтому, более опасными.

Про некоторые говорилось выше, вот ещё одна ложь: майор Гаврилов, возглавивший оборону крепости, вопреки лжи создателей фильма никогда не был репрессирован. Точно так же как геббельсовская ложь и то закадровое утверждение фильма, что большинство тех, кто попал в плен, потом оказались в лагерях. Более того, Гаврилов сразу, после возвращения из плена, в 1945 году был восстановлен в звании майора.

Кстати, Петр Михайлович Гаврилов, действительно провёл несколько лет в сталинском лагере — на должности начальника лагеря для японских военнопленных. Единственная «репрессия», которой он подвергся — его не восстанавливали в партии до 1956 года, пока разобрались в ситуации, что было, кстати говоря, весьма непросто.

К слову, информация об этом находится на официальном сайте фильма. То есть создатели его всё прекрасно знали, но лгали зрителю сознательно. Видимо, оболгать свою историю и свою страну — это признак патриотизма, ведь создатели фильма выставляют себя патриотами, не так ли? А, может быть, они вредители и клеветники под видом патриотов?..

Вообще исторических ляпов в фильме много, даже очень много, смешанных, что ещё хуже, с искажённой правдой. Солдаты с табуретками против пулемётов. Отсутствие в крепости артиллерии, не считая одной странной сорокопятки, подбивающей танк на дистанции в несколько сот метров с угла возвышения не менее, максимальных, 25 градусов.

На самом деле два немецких танка, которые наши бойцы подбили гранатами в самом начале штурма, естественно, не показаны, а это был один из ключевых моментов боя.

Ещё один танк был подбит выстрелом из зенитного орудия. Во время самого яростного штурма в полдень огнём сорокопятки её расчёт под командованием оставшегося неизвестным лейтенанта почти в упор расстрелял прямо в северных воротах три немецких танка. Наши ребята погибли на месте, но штурм был сорван.

Попыток прорыва было несколько — как большими подразделениями, так и малыми группами. Это удалось отряду лейтенанта Виноградова, но потом он после преследования был окружён и почти полностью уничтожен.

Ряду небольших групп также удалось успешно прорваться — бойцы потом воевали в партизанских отрядах, части удалось даже добраться до линии фронта.

Огнемётных танков у немцев было целых девять, но уже вскоре остался только один. Более того, имелись танки и у нас — разведывательные, пулеметные и даже несколько пушечных бронеавтомобилей (45 мм). Огнём этого бронеотряда была уничтожена одна из самых первых штурмовых немецких групп.

Основные потери наши солдаты понесли не от пулемётов во время истерической атаки, а от огня немецкой артиллерии, многоствольных реактивных 152‑мм установок, трёх сверхтяжёлых мортир, нескольких французских танков, броню которых не брали наши сорокопятки, а также немецкой авиации.

Бомба на восточный каземат действительно была сброшена и не одна — 29 июня началась воздушная атака невероятной силы, которая продолжалась два дня.

30 июня Люфтваффе сбросило две 500‑кг фугасные бомбы, а потом специальную махину весом 1800 кг.

Развалины несколько раз засыпали бомбами и буквально залили зажигательными смесями, которые сбрасывались в бочках.

Массово применялся слезоточивый газ.

После чудовищного удара организованное сопротивление, как единое целое, в последнем каземате крепости действительно прекратилось. Это было 30 июня.

Майор Гаврилов принял решение разбиться на мобильные группы, которые попортили врагу немало крови. Сопротивление продолжалось ещё долго.

Группа под командованием Гаврилова держалась в развалинах восточного форта до 12 июля. Когда все его бойцы погибли, он десять дней сражался один. Ни одно из знамен воинских частей, сражавшихся в крепости, не досталось немцам.

Но главная суть фильма даже не в своеобразной «исторической точности». На мой вопрос, что у вас отложилось после этого фильма, мои жена, сын, сестра жены, ее друг, все ответили одинаково: «Жалко их».

Это и есть ключевое отличие советских фильмов от качественной современной подделки под них — это то, что в них, даже в самых трагических моментах, читается Победа. Та, ради которой умирают сейчас на экране люди. И зритель видит, что умирают они не зря, за Победу, за Родину. И они — Герои. А в современной поделке — жертвы.

У нас в городе, в парке, стоит памятник Героям Революции. Недавно его переименовали. Теперь это памятник Жертвам революционного времени. Вот так и здесь Герои стали жертвами.

А теперь одно добавление, прямо с сайта фильма, комментировать который не имеет смысла, потому что в человеческом языке нет таких слов: «В 1992 году фразу повторил в своём предсмертном письме участник обороны Брестской крепости Тимерян Хабулович Зинатов.

Зинатов служил курсантом, в первые дни обороны был ранен, 30 июня попал в плен, бежал из немецкого концлагеря, закончив войну в действующей армии. За участие в обороне он был награждён орденом Отечественной войны II степени. После войны Зинатов каждый год приезжал в крепость.

В сентябре 1992 года Зинатов после посещения крепости бросился под поезд, оставив письмо с посланием «ельцинско-гайдаровскому правительству», в котором писал:

«… Я хочу умереть стоя, чем на коленях просить нищенское пособие для продолжения своей старости и дотянуть до гроба с протянутой рукой! Мы были героями, а умираем в нищете! Будьте здоровы, не горюйте за одного татарина, который протестует один за всех: Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!».

Источник:      http://www.specnaz.ru/articles/170/1/1244.htm